Крещенские морозы [сборник 1980, худож. M. Е. Новиков] - Владимир Дмитриевич Ляленков

— Да господи, отстаньте вы все от меня, — наконец отозвалась она на стук. — У меня голова болит, дайте поспать спокойно!

— У нее голова болит, — доложила Мордасова мужчинам. — Пожалуйста, не беспокойте ее сегодня.

16

А Ольга Петровна лежала, уткнувшись лицом в подушку и накрывшись одеялом с головой. Перед ней то возникало искаженное лицо бывшего мужа в тот момент, когда он бил ее по щекам. И она теперь вздрагивала от каждого его удара, будто он сейчас бил ее. Она трясла головой и ворочалась. То видела лицо Никитина. Его твердые жадные губы, красивые глаза. А то появлялась гордо посаженная голова Иглина. Ольга Петровна отрывала лицо от подушки, опять переворачивалась с боку на бок. И тут же видела скорбное лицо Степана Антоновича. «Я не противен вам?» — говорил он, и рука его утирала слезы.

— Господи, господи! — она садилась и сидела некоторое время, не зная, что ей делать. Может, она с ума сходит? Что с ней? Она не узнавала себя. Никогда подобное с ней не творилось, в голове стоял шум. Кто-то в окно заглянул? Нет, никого там нет. Луна освещала другую сторону «Домика лесника», и в комнате было темно. Она хотела включить свет. Но не включила. Не надо, пусть темно будет. Она боялась почему-то увидеть себя в зеркале. Может, она сходит с ума. Нет, не может этого быть. «Я здорова, — шептала она, бегая по комнате, — я совсем здорова. Я знаю, зачем Иглин пришел сюда. Знаю… Я дура, господи, какая я дура».

— Мамочка моя! — воскликнула вдруг, вспомнив, что Никитин ждет ее.

Она пошарила на столе спички, чиркнула, осветила часики. Было без четверти час. К нему. К кому-то надо. К нему. Он глупый мальчик, молодой и глупый мальчик. Она схватила плащик, покрылась им с головой, вышла на балкон. Прокралась вдоль стены. Эти лампочки на столбах! На каланче Егорыча не было. На нижней веранде лежал Пиратка. Он узнал ее и только подергал обрубком хвоста. «Никитушка, милый, ты простишь меня, глупую бабу, простишь. Я все тебе расскажу», — шептала она. Она побежала не по просеке, а рядом с ней, огибая толстые сосны. На повороте машинально оглянулась на дом. Ей показалось, будто кто-то стоит на веранде. Кто это? Нет, там никого нет. Померещилось. Но ей сделалось страшно. Очень страшно. Она бежала и бежала, и ей показалось уже, что она не в ту сторону бежит. Но тут услышала храп жеребца. Заяц учуял ее и захрипел.

— Никитушка! — закричала она в отчаянии.

Сильные руки подхватили Ольгу Петровну, она увидела лицо Никитина и разревелась.

— Не знаю, что со мной, Никитушка, милый мой, хороший и добрый, — задыхалась она, целуя его.

Через час Ольга Петровна успокоилась, но не рассказала, что случилось с ней. О предложении Мамонтова и не упомянула. Отдаваясь его ласкам, только шептала что-то невнятно. Никитин слышал, как дважды настороженно храпел Заяц, привязанный к елке, топтался, ломая ветки кустов. Наконец жеребец призывно заржал. Никитин бросился к нему. Заяц стоял, высоко задрав голову, натянув повод, задом к ельнику, головой к дороге. Кто мог быть здесь? Волк пробежал, лось?

— Ну, ну, успокойся, — говорил Никитин, развязывая затянувшийся узел и прислушиваясь. — Кто напугал тебя?

Навострив уши, Заяц смотрел в сторону дороги. Потряс головой, шумно вздохнул и опустил голову. Никитин вернулся в ельник. Покрывшись плащом, Ольга Петровна ждала его.

— Кто там? — тревожно спросила она.

— Никого. Кто может быть? Просто он не любит стоять привязанным ночью в лесу.

Луна стояла высоко. Бледное лицо Ольги Петровны казалось исхудавшим. Руки были холодны, а глаза с испугом следили за Никитиным.

— Слушай, Ольга, я брошу здесь все, подам заявление. И через две недели уедем к моим родителям в Курск. Давай сделаем так? Месяц поживем и уедем в Ачинск. Туда наши ребята едут. Слышишь? Иглин едет, Белкин, Борисов Васька. Иглин говорил…

Но она не дослушала его.

— В какую сторону идти? — сухо произнесла она. — Вынеси меня, Митя.

Он вынес ее из ельника. Проводил до просеки. Проследив, как она взбежала на нижнюю верандочку, тенью скользнула по верхней веранде, Никитин покурил, поглаживая морду Зайца. Забрался на него и проехал во двор дома отдыха. Снял с жеребца уздечку, седло, задал ему овса и направился в свою комнату.

17

Приезд Никитина видел через окно Егорыч. Старик не спал. Вечером передали по радио, что в районе деревень Монастырское и Колтуши загорелся лес. Это всего лишь километрах в пятидесяти от Вязевки. Но гарью не пахло, и нечто другое беспокоило вечно настороженного старика. В начале двенадцатого, когда беременные женщины, торговские, посмотрев фильм, отправились по своим комнатам на ночь, он, проходя по веранде мимо комнаты Мамонтова, вдруг замер в изумлении. Шторы неплотно были сдвинуты, и старик увидел, что огромный Степан Антонович стоит посреди комнаты. Переваливаясь с ноги на ногу, поочередно то левой, то правой лихо выбивает чечетку. При этом Степан Антонович плавно разводил руками перед собой, блаженно улыбался. «Хватил, должно, хмельного», — подумал старик. Едва свернул за угол дома, любопытство заставило вернуться обратно. Мамонтов все отбивал чечетку, так же блаженно улыбался. Но теперь еще вроде бы и кланялся кому-то, резко откидывая голову назад, и опять кланялся.

Егорыч забрался на каланчу. Здесь он успокаивался и мог размышлять спокойно. Через некоторое время старик увидел Мамонтова. Степан Антонович стал прогуливаться по просеке. Егорыч спустился на веранду, возле комнаты Мамонтова машинально глянул в окно. Шторы были плотно задернуты, в комнате горела только настольная лампа под зеленым абажуром, стоявшая в углу на тумбочке. Но по шторе вроде бы двигалась чья-то тень. Между шторой и стеной была узкая щель. Егорыч приник к ней, успел заметить, что кто-то задвинул ящик письменного стола и быстро выскочил из комнаты. В слабом зеленоватом свете старик не успел рассмотреть, кто именно это был. Он обежал дом, но в столовой, в коридоре никого не увидел. Мамонтов прогуливался. Радиоприемник в холле затрещал, диктор сообщил, что все жители деревни Монастырское вышли на борьбу с огнем. Из Глушина на вертолетах прибыл туда десант. Егорыч снова поспешил на каланчу. Потом Мамонтов вернулся в дом, и Егорыч слышал, как хлопнула дверь комнаты Степана Антоновича. Было тихо, и Егорыч спустился к себе отдохнуть. Пиратку он оставил в коридоре, зная, что, если кто появится, трусливый Пиратка непременно подаст голос.

18

Утром Ольга Петровна проснулась